- "Москва - Владивосток" - ваш 22-й альбом. Какие в него вошли песни, кто стал их автором? - На альбоме тринадцать песен, он очень интересный и обещает быть успешным. Есть песни и лирические, и танцевальные. Есть два дуэта: с актрисой Аликой Смеховой и певицей Катей Лель. Но выбрать любимую песню я не могу, как не могу выбрать любимый палец на руке. Над этим альбомом мы работали с Игорем Зубковым, это мой товарищ, музыкальный партнер и невероятно талантливый композитор, с которым мы уже много лет пишем мои альбомы. Даже если песню написал не он, мы продюсируем ее вместе. Песни в этом альбоме на стихи разных поэтов: это Карен Кавалерян, Олеся Атланова, Ватслав Лисовский. Я также спел четыре песни Кирилла Красташевского. Так что авторы самые разные. - Как понимаете, что - да, вот эта песня подходит, нужно ее включить в альбом? - А мураши когда идут по коже, значит - это мое. - И от танцевальной песни должны быть мураши? - В них же тоже есть содержание, смысл. Если нет никакого рационального зерна, человеческого чувства, я это петь не буду. Если там есть о чем сказать, почему бы не спеть эту песню. Не важно, что она переложена на танцевальный ритм. Как, например, я спел в предыдущем альбоме песню "Соло". - Публика воспринимает вас как "короля российского шансона", но вы ведь отошли от того понятия "шансона", которое сложилось в нашей стране? - Старые песни, которые я спел в период эмиграции, были полухулиганские, полудворовые. Когда я приехал в первый раз в Советский Союз, я обратил внимание, что даже интеллигенция покупала кассеты с моими записями. Это было модным - иметь запрещенную кассету из-за границы, а потом, когда это стало доступным, поменялось немножко отношение. Сейчас другое время, эта дворовая и тюремная лирика не многих волнует, у нас другая страна и можно обо всем говорить открыто, поэтому бывшая когда-то запрещенной, эта тема исчерпала себя в моем репертуаре. Я пою более современные песни, хотя по-прежнему все стихи и содержание пронизаны нормальными человеческими чувствами и отношениями, тем, что я вижу вокруг себя, это, можно сказать, мой взгляд на мир. В России красивое французское слово "шансон" превратили в имя нарицательное, это обидно. Поэтому я стараюсь делать свои песни по-другому. Для меня настоящий шансон - это Жак Брель, это Эдит Пиаф, это Шарль Азнавур, это, в конце концов, Боб Дилан. Есть много людей, достойных подражания. И если добавить к этому еще мужскую лирику с характерной мелодикой Криса Ри или Джо Кокера - вот это и есть для меня та музыка, которая влечет и которой я сейчас по-настоящему занимаюсь. - Михаил Захарович, почему мы не видим по телевидению ваших новых клипов? - Я пять–шесть лет не делаю клипы, потому что негде крутить, музыкальных программ осталось очень мало. То есть на Первом канале музыкальных программ нет, есть только "Фабрика звезд", к которой я не подхожу вообще, к тому же само слово "фабрика" меня не очень впечатляет. Есть канал "Россия", где есть музыкальная программа "Субботний вечер", но туда меня не зовут, а куда меня не зовут, я туда и не хожу. Музыка моя их не всегда устраивает, потому что они ничего не слушают, они думают, что я до сих пор пою "Гоп-стоп" (кстати, чудесная была песенка по тем временам). Но ведь прошло 20 лет! На НТВ музыкальных программ практически нет. Что же есть? Есть Муз ТВ, который моя аудитория не смотрит, и есть MTV, для которого я, естественно, "не формат". Так зачем мне снимать клипы? Есть несколько радиостанций, которые крутят мои песни, и этого достаточно для того, чтобы их знала вся страна. С тех пор, как меня стало мало на ТВ, у меня, честно говоря, гонорары выросли! – смеется Шуфутинский. - Не надо думать, что если человека с утра до вечера показывать по телевидению, ему это сильно поможет. Если песня барахло, ее никакое количество эфиров не спасет. Есть два понятия - есть артист знаменитый, а есть любимый. В Одессе говорят: "Это две большие разницы".